Семья пуэрториканских иммигрантов в США, традиции и особенности

Семья пуэрториканских иммигрантов сохраняет традиционное для нее лояльное отношение к вопросу усыновления и (или) воспитания детей в другой семье, не заостряя внимания на правовой и мopaльной сторонах дела. Особенно показательна в этом смысле семья, состоящая из супружеской пары с детьми, но воспитывающая еще и приемных детей со стороны. Такую семью можно было бы рассматривать как разновидность предыдущей (или подтип). Однако по хаpaктеру отношений родителей к приемным детям она может быть выделена и в особый тип.

Содержание

• 1. Пpaктика передачи детей в другую семью
• 2. Отношения мужа и жены в пуэрториканской семье
• 3. Адаптация пуэрториканских мужчин и женщин в США
• 4. Изменения отношений в семьях
• 5. Комплекс мачизма и его влияние на отношения
• 6. Ролевые установки в сфере родители — дети
• 7. Институт отцовства
• 8. Проблемы в отношениях родителей и детей
• 9. Межпоколенный конфликт внутри семьи пуэрториканских иммигрантов
• 10. Взаимосвязи семьи и церкви
• 11. Этноцентризм пуэрториканцев в США
• 12. Ревитализация национальной культуры
• 13. Бикультурализм второго поколения иммигрантов

Пpaктика передачи детей в другую семью

Сам факт передачи детей в другую семью, вызванный неспособностью родителей обеспечить ребенка самым необходимым, негативной окраски для пуэрториканцев, как правило, не имел. Юридическое закрепление акта передачи ребенка из-за дороговизны и бумажной сложности этой процедуры не пpaктиковалось. Мать навещала своих детей, когда ей было удобно, а впоследствии, если позволяли условия, обычно забирала их обратно. Ребенок, хотя и не усыновлялся новыми родителями, воспитывался ими наравне с собственными детьми, если те были. Сами дети считали приемыша братом или сестрой, но все знали, что мать ребенка жива и, скорее всего, однажды заберет его. В отношении пуэрториканцев Нью-Йорка чаще употрeблялось выражение „child raising»’ (т.е. ребенок, выращенный не своей матерью, а приемной), что свидетельствует о достаточно широкой распространенности этого явления. Возможно, теплое отношение к приемным детям объясняется тем, что в большинстве случаев они попадали в новую семью в грудном возрасте (но не новорожденными).

В последующие годы, однако, традиция передачи детей в другую семью среди иммигрантов нередко уступает место подбрасыванию их, например в Отдел социального обеспечения или какое-либо другое государственное учреждение, что самими родителями воспринимается как трагедия.

Все выделенные выше разновидности малой семьи, типичные для пуэрториканских иммигрантов, различаются в основном, как уже было замечено, по хаpaктеру внутрисемейных связей. Это не случайно, так как в целом семья пуэрториканцев по форме и основным типам аналогична европейской модели. И лишь сфера межличностных отношений родственников в наибольшей степени отражает этнические особенности.

Подверглась ли эта сторона семейной жизни пуэрториканцев трaнcформации в условиях иммиграции? И если да, то в каком направлении и в какой степени? Попытаемся ответить на этот вопрос, рассмотрев три типа семейных связей: муж—жена, родители—дети и отношения родственников, не живущих под одной крышей. Первые два вида связей условно обозначим микроструктурными, так как они не выходят за рамки малой семьи, третий — макроструктурным, поскольку он объединяет все остальные виды родственной связи, включая свойство и ритуальное родство.

Отношения мужа и жены в пуэрториканской семье

Отношения мужа и жены в пуэрториканской семье на протяжении веков хаpaктеризовались четким разделением их прав и обязанностей при авторитарной власти мужа. „Американизация” острова в какой-то мере разрушила целостность этого стереотипа, умножив его региональные и социальные модификации. Миграция же на материк создала условия для еще большей нивелировки ролевых установок полов в пуэрториканской семье, способствуя превращению последней из патриархальной в эгалитарную. Однако процесс этот крайне противоречив и, что самое главное, неравномерен. Врастание пуэрториканских женщин в социально-экономическую структуру американского общества на протяжении всех последних десятилетий шло заметно более быстрыми темпами, чем мужчин. В профессиональной сфере, например, с 1950 по 1980 г. доля специалистов (адвокатов, учителей, врачей) среди работающих женщин выросла на 4,8%, а среди мужчин — на 2,9%. Доля неквалифицированных рабочих промышленных предприятий среди женщин за этот же период сократилась на 49,1% (с 72,5 до 23,4), а среди мужчин пpaктически осталась такой же (33% в 1970 г. и 28,1% в 1980 г.). Можно добавить также, что доля квалифицированных работниц среди пуэрториканок в 1979 г. составила 2,2%, что на 0,5% превысило аналогичный общенациональный показатель, а среди пуэрториканцев, наоборот, была меньше, чем в целом среди занятого мужского населения США.

Не менее важно сравнение и по такому социальному показателю, как образование. До начала массовой эмиграции с острова в 50-х годах образовательный уровень женщин там был значительно ниже, чем мужчин (соответственно 4,2 и 6,7 условных класса). На материке женщины очень скоро сравнялись с мужчинами в этом отношении, а среди тех иммигрантов, для кого английский язык стал родным, образовательный уровень женщин уже в 1970 г. оказался выше, чем у мужчин, составив даже в первом поколении соответственно 10,7 и 10,4 условных класса.

Молодая пуэрториканка Кармен Эрнандес, приехавшая в США с родителями в раннем детстве, так высказывалась на этот счет: „Проблема разной адаптации мужчин и женщин ощущается буквально во всем, отражается на всех ситуациях жизни. И мужчины и женщины чувствуют себя неуверенно в США, но, я думаю, мужчины — больше… Они более запуганы, не чувствуют в себе ни способности подниматься наверх, ни необходимости в этом”.

Адаптация пуэрториканских мужчин и женщин в США

Чем объяснить разницу в адаптационных возможностях пуэрториканских мужчин и женщин в США? Во-первых, немалое значение (по мнению многих авторов — решающее) имел более удачный старт женщин на материке. Действительно, пуэрториканки, которым с детства прививали навыки ведения домашнего хозяйства, на первых порах сравнительно легко могли устроиться на предприятиях, где существовала большая потребность в женском неквалифицированном труде (в 50—60-х годах особенно в швейной промышленности). Мужчины же, специализация которых на острове преимущественно была связана с сельским хозяйством, в промышленно развитых центрах США испытывали большие затруднения; доля безработных среди них всегда была выше, чем среди женщин (ни в какой другой группе испаноязычных меньшинств в США, заметим, такой диспропорции не существовало, и ситуация с пуэрториканскими иммигрантами, по-видимому, связана именно с их преимущественным расселением в Нью-Йорке).

Во-вторых, ценностные установки имигрирующих на материк пуэрториканских женщин изначально носят более позитивный хаpaктер, чем мужчин. Особенно это относится к незамужним. Численность данной категории пуэрториканок постоянно увеличивается. Скажем, если в конце 50-х годов их было 1,6, то к концу 70-х они составляли более 1/2 всех пуэрториканских женщин, приезжающих в США. Фотодокументы 60—70-х годов красноречиво свидетельствуют о высоком эмоциональном подъеме дeвyшек, отъезжающих на материк, об определенно положительном восприятии ожидающих их перемен. Уместно вспомнить зажигательную сцену из художественного фильма „Вестсайдская история”, поставленного в 1961 г. американским режиссером Робертом Уайзом. Две группы молодых пуэрториканцев Нью-Йорка — мужчин и женщин — ведут в ритме латиноамериканских танцев шутливый по форме, но серьезный по содержанию спор о том, хорошо ли жить в этом городе. Девушки восторженно доказывают, что в Америке все хорошо — от чулок до зрелищ; юноши, со смехом передразнивая их, стараются развенчать рекламный идеал благополучия американцев. Несмотря на развлекательность, сцена эта на самом деле очень реалистична. Пуэрториканская женщина, особенно незамужняя, переезжая на материк, в целом оказывается психологически более подготовленной к тем переменам, которые ее там ожидают, связывая их для себя с возможностями материального и духовного раскрепощения, разрушением традиционной зависимости от мужчины. Изменение стереотипа поведения пуэрториканской женщины на континенте, по мнению многих исследователей, производит впечатление настоящего бунта, особенно очевидного из-за контраста с обычной для нее покорностью. По образному выражению Д. Фитцпатрика, „пуэрториканские женщины на материке — это восставший монастырь”. Ниже приводятся самооценки молодых пуэрториканок, родившихся в 50-х годах в США или приехавших туда маленькими, по поводу тех изменений, которые происходят в их пoлoвoм статусе.

Кармен Эрнандес: „Стереотипы меняются. Пуэрториканская дeвyшка в США сейчас идет на такую работу, где максимально можно проявить свою женскую сущность (например, стюардессами), и не стесняется этого. Она уже не прячется от посторонних мужчин… Я не боюсь трудностей и предпочитаю работу в больших фирмах, где можно легче выдвинуться. Когда из меня стала получаться хорошая секретарша, я разозлилась: хочу, чтобы люди прежде всего воспринимали меня как личность… Мне нравится принимать решения и отвечать за свои поступки”.

Мария Диас: „Я всегда чувствовала, что колледж — это то, что мне надо в действительности. Женщина должна работать и учиться, а не оставаться дома и быть зависимой от мужа”.

Роза Моралес: „Я полагаю, что пуэрториканская женщина адаптируется в США быстрее и легче, чем мужчины… Мне проще жить в Америке, интересно играть несколько ролей сразу, а не только быть женой и матерью”.

Однако, несмотря на мажорное настроение приведенных выше высказываний, внутреннее раскрепощение женщин иммигрантов не ведет напрямую к эгалитаризации ролевых установок в семье, во всяком случае все не так просто. Прежде всего далеко не каждая пуэрториканка оказывается способной изменить традиционную структуру взаимоотношений в семье. Известно немало случаев, когда работающая женщина, мать и жена, получая фактически большую зарплату, чем муж, не расценивает ее как основной источник дохода в семье; эти деньги откладываются как побочный заработок, а семья живет на то, что заработает мужчина (обычно, правда, и отложенные деньги идут в ход, но под благовидным предлогом, не затрагивающим общую установку). Американская исследовательница В. Берл, изучая на клиническом материале причины стрессов в семье пуэрториканских иммигрантов, описывает, в частности, случай, когда мужчина в течение 18 месяцев из-за болезни не мог устроиться на работу и жена с помощью случайного приработка содержала всю семью. Однако предложение Отдела социального обеспечения устроить ее на постоянную работу она отвергла на том основании, что муж в этом случае перестанет быть главой семьи и потеряет свой авторитет.

Иными словами, одна из наиболее важных функций, осуществляемых семьей, — экономическая, хоть подчас и номинально, но остается привилегией мужчин.

Изменения отношений в семьях

Еще более сложным и тонким представляется вопрос о таких насыщенных традиционными представлениями и обычаями функциях семьи, как экспрессивно-рекреационная и ceкcуально-эмоциональная, в жизни часто неразрывно связанных между собой. Необходимо отметить, что в этом направлении развития внутрисемейных отношений имеется много инновационных черт. Так, муж и жена в сегодняшней семье иммигрантов — это не просто два контрагента, отвечающих каждый за свою сферу деятельности. Между ними становится обычным эмоциональное общение, обсуждение, например, таких вопросов, как выбор профессии одним из супругов. Роза Моралес: „Я считаю, что взаимоотношения между мужем и женой среди молодого поколения меняются быстро… Мой муж положительно относится к тому, что я собираюсь профессионально работать. Он считает, что я хорошо работаю с детьми, но если не хочу работать в школе, то, как он полагает, могу работать и дома, где буду получать больше удовлетворения от работы. Все это вполне согласуется с моими планами”.

Очень хаpaктерный случай, иллюстрирующий новые тенденции в развитии взаимоотношений мужа и жены, описывает Мария Диас. Будучи сама темнокожей, Мария обвиняет своего мужа (который, по ее словам, вполне мог сойти за белого американца, если бы не испанский акцент в произношении) в приверженности расистским взглядам. „Между нами с мужем постоянно случаются стычки по поводу цвета кожи. Дорожное происшествие на улице, где регулировщик — чернокожий, муж ставит обязательно в вину последнему. Мои аргументы в защиту чернокожего на мужа не производят никакого впечатления, только злят его. Но я должна делать это. Я не могу позволить ему обсуждать эту проблему так, будто меня нет”. По традиционным канонам, Мария должна быть вдвойне зависимой от мужа — женщина, да еще и с более темной кожей (для межрасовых бpaков среди пуэрториканцев более хаpaктерен обратный вариант: более темнокожим обычно бывает мужчина). Протест ее поэтому особенно показателен. Имеет значение не только тот факт, что традиционная для пуэрториканцев внутренняя зависимость более темнокожего от светлокожего в семье, очевидно, теряет свою прежнюю значимость, но гораздо важнее то, что инициатива в этом вопросе может исходить от женщины.

Вообще в отношении к цвету кожи брачного партнера среди материковых пуэрториканцев происходят довольно заметные изменения. Традиционный стереотип „темнокожий муж — светлокожая жена” часто уступает место обратному варианту, и, как правило, пуэрториканская женщина на материке в отличие от своей соотечественницы на острове не воспринимает такой союз как одолжение со стороны мужчины. Составные компоненты в сложной зависимости „цвет кожи — пол — социальный статус” меняются один относительно другого. И сегодня достаточно престижная профессия и высокий образовательный уровень американки в США вполне компенсируют для эмигранта с острова такой ее „минус”, как темный цвет кожи. Межрасовые бpaки пуэрториканских иммигрантов с афроамериканцами США — большая редкость, прежде всего в силу живучести предубеждения островитян против чернокожего наследия в пуэрториканской культуре. Иммигранты не скрывают своего желания отмежеваться от американских чернокожих, стремясь к сохранению и укреплению „белой”, испанской доли своего генофонда. Относительно сильная по сравнению с островом расовая дискриминация в США только укрепляет эти позиции иммигрантов).

Комплекс мачизма и его влияние на отношения

Несмотря на очевидные признаки эгалитаризации взаимоотношений мужа и жены в пуэрториканской семье, процесс этот, как уже было сказано, очень противоречив. В частности, все стороны семейной жизни, где так или иначе затрагивается комплекс мачизма, оказываются пpaктически не подвластными изменениям. Роза Моралес: „Ваш муж не может без конца повторять вам, что вы с ним равны и свободны, но как только вы захотите в воскресенье выйти одна из дома, то сразу же нарушите традицию, охраняющую права мужчины по отношению к женщине, и это создает проблему”. Айрис Моралес, активная участница пуэрториканского молодежного движения в США, вспоминает: „В моем отце очень сильно был развит мачизм. Он чувствовал себя просто обязанным пойти куда-то с другой женщиной. И сколько я себя помню, моя мать всегда плакала по этому поводу… Отец много работал и, даже если болел, не пропускал ни одного рабочего дня. А семья тем не менее не сводила концы с концами. Это очень расстраивало отца, разрушало его внутреннюю концепцию настоящего мужчины. Но, с другой стороны, при этом он продолжал делать вид богатого, одевал своих любовниц, ездил на остров, одаривал родственников деньгами”.

Комплекс мачизма, лишаясь своих социально-экономических корней (когда мужчина в доме, являясь основным кормильцем, держит в руках авторитарную власть), тем не менее довольно прочно сохраняется в традиционных поведенческих моделях иммигрантов и даже усиливается, что в сложившейся ситуации можно расценить как своего рода защитную реакцию мужчин на перемены, происходящие в их отношениях с женщинами.

В одном из социологических исследований, посвященном пуэрториканцам США, особенно затрагивался вопрос об изменениях в иHTиMной сфере. Традиционные нормы поведения предписывали женщине ceкcуальную пассивность, подвластность мужчине в бpaке. Анкетирование же показало, что пуэрториканки, живущие продолжительное время в США, довольно быстро ломают этот стереотип, в то время как мужчины настойчиво пытаются его сохранить. Дисгармония, возникающая в результате этого конфликта супругов, довольно ощутимо подрывает стабильность семьи, что вполне может служить одной из причин большого числа разводов среди пуэрториканских женщин.

Система запретов, действующая в традиционной культуре по отношению к женщине, на континенте под давлением объективной необходимости становится менее жесткой. Однако возникают другие, в известной степени инновационные ограничения ее личной независимости, которые, возможно, компенсируют мужчинам частичную утрату их традиционного приоритета во взаимоотношении полов. Кармен Эрнандес: „Пуэрториканская дeвyшка обычно не обижается, если ее соотечественник назначает свидание американке или, например, ирландке. Но мужчины, если аналогичным образом поступит пуэрториканка, негодуют и возмущаются”.

Надо сказать, однако, что межэтнические бpaки, в целом не хаpaктерные для пуэрториканских иммигрантов США (в 1982 г. они составляли около 10% всех бpaков), заключаются, как правило, все-таки женщинами, которые подвергаются за это значительно большему осуждению со стороны своих соотечественников, чем, например, за внебрачную беременность.

Авангардистская позиция пуэрториканок в ассимиляционном процессе по сравнению с консерватизмом и этноцентризмом мужчин (а может быть, именно эта вилка в динамике их адаптационных возможностей) в конечном счете оказывается источником не только увеличения напряженности во внутрисемейных взаимоотношениях, но и процесса эгалитаризации последних.

Ролевые установки в сфере родители — дети

Ролевые установки в сфере родители — дети также достаточно четко дифференцированы культурной традицией пуэрториканцев по принципу двойственности (межпоколенная дихотомия). Функции родителей были разделены таким образом, что отец занимал формально главенствующее положение в воспитательном процессе, мать — подчиненное. Отвечая за материальное обеспечение семьи, учет и распределение доходов, отец контролировал и поведение детей, нес ответственность за соблюдение ими традиционных норм отношений внутри семьи, определял род занятий детей по достижении ими совершеннолетия и т.п. В обязанности матери входило удовлетворение бытовых и эмоциональных потребностей ребенка.

Кроме общих принципов функционального распределения родительских обязанностей в семье, существовали и более конкретные, связанные прежде всего с пoлoвoй принадлежностью ребенка. Так, если до семилетнего возраста воспитание и мальчиков и девочек полностью находилось в ведении матери, то впоследствии она фактически начинала заниматься только дeвoчками, обучая их домашнему хозяйству, шитью, уходу за младшими братьями и сестрами и т.п. Часто домашняя работа становилась обязанностью девочек — так начиналось их трудовое воспитание. Мальчики пользовались значительно большей свободой, а если семья жила в городе, то их воспитание сводилось в основном к тем внешним поведенческим моделям, которым следовал отец: быть независимым, мужественным, ceкcуально активным, уметь постоять за себя и за достоинство женщин в своей семье, нести ответственность за честь последних. Иными словами, общение мальчиков с отцом имело целью прежде всего воспитание в них комплекса мачизма, одного из наиболее устойчивых стереотипов пуэрториканцев. Надо сказать, однако, что культивирование в мальчике черт, присущих „настоящему мачо”, проводилось и матерью: еще в сосочно-пеленочном периоде развития ребенка она, находясь в самом тесном физическом и эмоциональном контакте с малышом, подолгу и с удовольствием ласкала его гeнитaлии, до 2—3 лет (а иногда и до 7) не отнимала его от гpyди, не ограничивала созерцание им обнаженного тела, иными словами, активно способствовала раннему пoлoвoму созреванию ребенка, что являлось непременной составной частью комплекса мачизма. В отношении отца с дочерьми, напротив, соблюдалась строгая дистанция с самого рождения последних, отсутствие каких-либо физических контактов (поцелуи, объятия, совместные игры). Такая „физическая сегрегация” также диктовалась комплексом мачизма, препятствовавшим малейшим проявлениям кровосмесительных тенденций.

Институт отцовства

Традиционная двойственность родительских обязанностей в пуэрториканской семье со временем утрачивала свои четкие контуры в первую очередь в связи с тем, что менялись сами ролевые установки мужчин и женщин. В иммигрантской семье этот процесс протекает особенно сложно. Отцовство как институт стремится к сохранению и утверждению своих традиционных функций, связанных с авторитарной властью мужчины. И, надо сказать, в определенной мере это стремление достигает цели. Айрис Моралес: „Мать по сравнению с отцом находилась для нас на ступеньку ниже. Она никогда ни о чем не спрашивала отца. Когда мне нужны были карманные деньги, мать всегда отсылала меня к отцу. Чтобы пойти куда-то, я также должна была спрашивать разрешение отца”. Устойчивость отцовского авторитета, по всей вероятности, не находилась в прямой зависимости от социального статуса семьи. Так, Хосе Рамирес, в отличие от Айрис выросшей в довольно зажиточной семье пуэрториканских иммигрантов, также отмечает, что его отец отличался особой строгостью по сравнению с матерью: отчитываться за свои успехи в школе мальчик должен был прежде всего перед отцом, все вопросы о покупке для ребенка необходимых для его возраста предметов (игрушек, спортивного инвентаря и т.п.) также решались в первую очередь с отцом.

Однако сферы влияния отца в воспитании детей пуэрториканских иммигрантов с течением времени заметно сокращаются. Вызвано это причинами двоякого рода: с одной стороны, усиливается роль общественных организаций в социализации детей, с другой — и это представляется особо важным в контексте изучения семьи — расширяется диапазон воспитательных функций матери. Общение матери и детей перестает носить только камерный, домашний хаpaктер, традиционный для пуэрториканской женщины, В стрессовой ситуации, которой является адаптация иммигрантов к новой этносоциальной среде, женщина оказывается более способной влиять на судьбу детей, и „бразды семейного правления” все чаще оказываются в ее руках.

По данным опроса Герреро, проведенного в конце 60-х годов, уже в то время 58% мужчин и 73% женщин ответили, что считают влияние матери решающим в воспитании детей. Показательна и оценка складывающейся ситуации молодыми иммигрантами, родившимися в Нью-Йорке в 50-х годах. Так, Педро Ривера, росший в относительно благополучной семье, где отец пользовался уважением и конфликт полов ощущался не так остро, решает выбрать профессию врача вопреки планам отца, но по настоянию матери. Хосе Рамирес вспоминает: когда в семье встал вопрос о том, чем мальчику заниматься в дальнейшем, отец ограничился тем, что советовал сыну „держать линию мужчины”, т.е, иметь деньги, дающие финансовую независимость, и возможность делать только то, что он хочет, без нажима сверху. Все конкретные решения и действия исходили от матери. „Сколько я себя помню, — рассказывает Хосе, — мною всегда руководила мать… Когда я был маленьким, то по ее просьбе делал домашнюю работу: выносил мусор, убирал в своей комнате и т.п. Мать контролировала все мои занятия и свободное время”. Когда Хосе достиг юношеского возраста, мать помогала ему найти работу на время школьных каникул и в конечном счете сыграла решающую роль в формировании его мировоззрения и политических убеждений, „Мой отец, — вспоминает Хосе, — был в стороне от политики, только голосовал; а мать действительно принимала активное участие в общественной жизни”. Какое-то время мать Хосе работала на политическую партию Германа Бадильо — политического лидера, пуэрториканца по происхождению, поддерживаемого либералами и тысячами испаноязычных рабочих в США. Сына растила в духе идеалов Дж. Кеннеди, внедрявшего в общество мысль, что любой ребенок независимо от его этнического и социального происхождения может быть воспитан так, чтобы стать президентом.

Проблемы в отношениях родителей и детей

Кроме изменения баланса в ролевых установках отца и матери, в иммигрантской семье пуэрториканцев существует еще один блок проблем, связанных с отношениями типа дети — родители. Здесь достаточно четко прослеживаются два направления развития, которые условно можно определить как позитивное и негативное. В основе такого деления лежит хаpaктер реакции пуэрториканских детей, выросших в США, на то напряженное состояние маргинальное, в котором они оказываются: с одной стороны, семья, сохраняющая если не букву, то хотя бы дух патриархальности, с другой — американская действительность, диктующая совсем другие правила жизни. Особенно остро реагируют на эту ситуацию подростки, прежде всего потому, что сами они находятся на стадии становления личностного сознания вообще и этнического в частности.

Суть первого варианта отношений (позитивного) заключается в том, что кризисная ситуация в жизни подростка-иммигранта разрешается мирным путем. Накопив в значительно большем количестве по сравнению с родителями информацию об окружающем его мире, подросток буквально становится „поводырем” последних в чуждой для них среде. Айрис Моралес: „Это случается со многими старшими детьми в пуэрториканских семьях — они оказываются связующим звеном между пуэрториканской культурой и американской, пуэрториканским образом жизни и американскими институтами. Выступая в качестве переводчика для своих родителей в различных инстанциях, старшие дети проходят весь путь родителей, принимают, как свои, их беды и огорчения, становятся их заступниками”. Эта модель поведения детей в иммигрантской семье пуэрториканцев фактически ведет к тому, что они в той или иной степени усваивают обе культуры — как родную, так и американскую.

Второй вариант отношений дети — родители (негативный) — разрушение традиционных форм межпоколенного контакта без замены их новыми. Такая ситуация, как правило, складывается в семьях (и их среди иммигрантов немало, если не сказать большинство), где родители придерживаются авторитарных принципов в отношении к детям. Традиционная система воспитания детей, сложившаяся на Пуэрто-Рико в течение предшествующих веков, предполагала формирование пассивной личности, скованной рамками условностей. Айрис Моралес: „Мое детство проходило вполне в традициях пуэрториканской семьи, когда у родителей — вся власть, а дети не имеют права даже задавать вопросы”. Старшее поколение иммигрантов часто отрицает модели поведения даже вполне благополучных американских детей, считая их слишком агрессивными, недостаточно уважительно относящимися к старшим, неоправданно быстро становящимися на ноги. Пуэрториканцам чужда сама установка на такое воспитание. И эта черта очень трудно поддается изменению, так как коренится в самых глубинах этнической психологии иммигрантов. Бедность и низкий образовательный уровень, хаpaктерный для населения пуэрториканских кварталов, также не способствуют экспериментам в области педагогики.

„Перепад давления” — так можно по аналогии с физическим явлением определить суть межпоколенного конфликта в пуэрториканской семье. Консерватизм традиционных методов воспитания оказывается неоправданным в условиях американской действительности, давление родительской власти слишком высоким по сравнению с „разреженностью” нравственных устоев новой этнокультурной среды, что буквально выталкивает подростков из семьи, заставляя игнорировать родительские запреты. Священник, много лет работавший в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка, сообщает: „Когда эти пуэрториканские семьи приезжают в Нью-Йорк, их дети проводят на улице чуть ли не по 24 часа в сутки, и различие между их поведением и тем, что ожидают от них родители, начинает сотрясать семью”.

Межпоколенный конфликт внутри семьи пуэрториканских иммигрантов

Межпоколенный конфликт внутри семьи пуэрториканских иммигрантов приобрел довольно заметный общественный резонанс в США, поскольку с ним часто связывали причины антисоциального поведения подростков-иммигрантов, высокий процент преступности среди них. Особенно заметным это явление было в 60-х годах, когда первое поколение подростков, выросших уже на материке, столкнулось с проблемой поиска выхода из создавшегося кризиса. Не случайно именно в эти годы искусство и литература фиксируют ставшие обычным явлением уличные схватки подростков, молодежи, в которой одной из участвующих сторон обязательно были пуэрториканцы. Так, сюжет уже упоминавшегося фильма „Вестсайдская история” построен на конфликте двух враждующих групп молодежи — пуэрториканцев и белых американцев, который разрешается кровавой схваткой лидеров и гибелью одного из них. Не менее драматично складывается и судьба героя книги Маерсона „Two Black’s Apart” (1965 г.): юноша также погибает в уличной схватке, пытаясь отомстить за подругу. В опубликованной в 1967 г. автобиографической книге Пири Томаса „Down These Mean Street” рассказана история о том, как законы улицы становятся для подростка из семьи пуэрториканских иммигрантов важнее, чем родительские поощрения и наказания.

Комментируя книгу Маерсона, Дж. Фитцпатрик выделил, на наш взгляд, очень серьезную мысль: когда подростки что-то ломают в своей жизни, они ломают это полностью. Внутрисемейный конфликт приводит к тому, что значение той роли, которую искони играла семья в процессе социализации детей, сегодня сводится до минимума. Родители пpaктически перестают контролировать жизнь своих детей.

Важно и другое: не функционирует связь семьи пуэрториканских иммигрантов с другими общественными институтами в США, прежде всего школой и церковью, участвующими в процессе социализации подростков. Родители, основную массу которых составляет первое поколение иммигрантов, плохо владея английским языком, обычно стесняются посещать школу, где учатся их дети. Заинтересованность в образовании детей, как правило, носит внешний и односторонний хаpaктер. Кармен Эрнандес: „Старшее поколение хочет, чтобы молодежь ходила в школу, получала образование, но при этом не меняла бы традиционных ценностей, не „заклинивалась” бы на американских установках в поведении… Но это невозможно — слишком тесно вы общаетесь с внешним миром”. В большинстве пуэрториканских семей и сегодня, например, дeвoчкам запрещают после школы посещать дома своих подруг, ходить в библиотеки, на эскурсии и т.п. Строгий контроль родителей за соблюдением ребенком принятых норм поведения, однако, оказывается обратно пропорциональным пониманию ими внутреннего мира детей. Особенно это видно на примере школы. Молодые пуэрториканцы, выросшие в США, свидетельствуют, что школа в их сознании была связана не столько с получением образования, сколько с приобщением к разврату. Система школьного обучения, в которою попадали дети пуэрториканцев, приезжающих на материк, предполагала такое распределение их по классам, которое зависело не от возраста, а от знания английского языка. В результате в 5-м классе могли оказаться 10—летние и 17—летние. Обычным явлением становилось развращение старшими младших — последних заставляли пить, „курить травку”, воровать. По словам Марии Диас, учителя знали об этом, но никаких мер не принимали. Родители же, не имея контакта со школой, держались в неведении. „Если бы моя мать знала об этом, — вспоминает Мария, — она убила бы меня… Лишь много позже, уже будучи замужем, я рассказала ей все”.

Взаимосвязи семьи и церкви

В еще меньшей степени можно говорить о взаимосвязи семьи и церкви в процессе социализации пуэрториканских детей в США. Католические священники в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка были в подавляющем большинстве ирландцами. Хосе Рамирес: „Я никогда не вступал с ними в конфликт, так как чувствовал: они сильно настроены против пуэрториканцев”. Такое отношение ирландских священников к населению баррио объяснялось прежде всего тем, что состав прихожан здесь постоянно менялся, все новые и новые волны иммигрантов наполняли район. Вновь прибывшие, плохо владея английским языком, обычно хотели слушать мессы на испанском, праздновать свои традиционные религиозные праздники. Язык стал камнем преткновения между семьей пуэрториканских иммигрантов и церковью. Под тем предлогом, что детям, говорящим по-испански, трудно обучаться в школе, церковь требовала от родителей общения с детьми только на английском. Это вызывало ожесточенное сопротивление семьи и в конечном счете — неприятие ею авторитета церкви в вопросах воспитания. Пуэрториканские иммигранты, мягко говоря, не настаивали на посещении своими детьми церкви. Таким образом нейтрализовался один из существенных рычагов воздействия на формирование приспособленческих механизмов пуэрториканских детей в США. Многие молодые пуэрториканцы второго поколения выражают твердое убеждение в том, что если бы они с детства регулярно посещали католическую церковь, то это во многом облегчило бы им усвоение не только тонкостей английского языка, но и принятых среди американцев норм поведения, образа мышления.

Следует, однако, оговорить тот факт, что в средних слоях пуэрториканских иммигрантов опора семьи на церковь в процессе социализации детей была значительно более весомой. И это не случайно: чем состоятельнее семья, тем сильнее заинтересованность ее члeнов в повышении своего статуса в американском обществе. Зажиточные иммигранты стремятся во что бы то ни стало устроить своих детей в католические школы — это обеспечивает детям достаточно высокий престиж и способствует их дальнейшей карьере.

Этноцентризм пуэрториканцев в США

Относительная изоляция большинства семей пуэрториканских иммигрантов в процессе социализации подростков естественно тормозит усвоение последними американской культуры. Еще более усугубляют эту ситуацию этноцентристские установки в самой семье, существование которых обусловлено многими факторами. Важнейшим из них, безусловно, является социально-расовая дискриминация пуэрториканского населения в США. „Мышление гетто” — так сами иммигранты склонны определять суть своего насильственного противопоставления американскому обществу, чувство оскорбленного человеческого достоинства. (Кстати сказать, молодые пуэрториканские мужчины на материке в значительно большей степени по сравнению с женщинами подвержены в связи с этим этноцентристским настроениям именно в силу своей повышенной психической уязвимости, связанной опять-таки с комплексом мачизма). Подчеркнутое обращение иммигрантов к материнской культуре в условиях дискриминации, или, как говорят социологи, „феномен компенсации”, дополняется и желанием иммигрантов отмежеваться от чернокожего населения США. Темнокожий пуэрториканец в Нью-Йорке, стремясь подчеркнуть свое островное происхождение, намеренно будет пользоваться испанским языком, а не английским, всем своим поведением демонстрировать принадлежность к латиноамериканской культуре.

Этноцентризм пуэрториканцев в США во многом определяет социализирующие функции семьи. Для иммигрантов первого поколения вообще хаpaктерна двойственность родительских ожиданий в процессе воспитания детей: ребенок должен обладать всеми качествами, необходимыми для успешного функционирования в американском обществе (знать язык, получить образование, уметь обеспечить себе продвижение по службе, быть способным адекватно реагировать на все проявления иноэтчической среды), и в то же время знать и соблюдать все наиболее важные установки родной культуры. Пуэрториканцы в этом смысле не являются исключением. Однако обостренное желание доказать значимость своих, а не американских этнокультурных ценностей часто побуждает их игнорировать (если не сказать „дискредитировать”) последние в процессе воспитания детей.

В этом смысле уместно провести параллель между восприятием родителями „американизмов” в поведении детей на острове и в США. Молодым кузинам Кармен, живущим на Пуэрто-Рико и, так же как и она сама, ведущим наполовину пуэрториканский, наполовину американский образ жизни, отклонение от островных традиций не ставилось в вину, а воспринималось родителями и другими родственниками как проявление индивидуальности, личных склонностей и способностей. На материке явно выраженное желание подростка быть похожим на американца вызывает резко негативную реакцию старших, стремление умерить пыл своих детей. Даже такая необходимая в процессе адаптации иммигрантов вещь, как язык принимающего общества, освоение которого детьми заметно облегчало, как уже упоминалось, существование самих родителей, и то воспринималось последними достаточно сдержанно. Хосе Гонсалес, например, рассказывает, что если он говорит по телефону, когда невозможно видеть цвет кожи, его все принимают за белого американца. Владение английским в совершенстве, без акцента, использование принятых среди американцев интонаций и выражений Хосе считает очень важным. Но он с горечью отмечает, что его родители в лучшем случае просто не обращали внимания на это его достижение и не отмечали различия в овладении английским языком между ним и его кузинами, живущими в том же баррио.

Степень проявления этноцентристских тенденций семейного воспитания иммигрантов находится в довольно сложной зависимости от социального статуса самой семьи. Так, для члeнов семьи Риос, ведущих образ жизни, типичный для наиболее малоимущих слоев пуэрториканского населения США, проблема „быть или не быть американцами” имела менее актуальное значение, чем проблема „выжить”. Дети, растущие в семьях, подобно клану Риос, с детства привыкают к мысли о неодолимости для них барьера „мы — они”. Последние, т.е. белые американцы, воспринимаются пуэрториканскими подростками очень противоречиво: с одной стороны, как модель для подражания, недостижимость окончательной идентификации с которой заранее известна, с другой — как „образ врага”, что в значительной мере и является результатом семейного воспитания. Психологически оправдай и третий вариант, когда „комплекс этнической неполноценности” и объективная невозможность его преодоления порождают враждебность по отношению к лидирующей в обществе этнорасовой группе.

Одним из крайних проявлений такого пути формирования этнического самосознания второго поколения является экстремистский национализм пуэрториканской молодежи в США, ставший особенно заметным в начале 70-х годов. „Нью-Йорк тайме”, например, в течение всего 1971 г. почти ежемecячно публиковал материал о выступлениях наиболее радикально настроенной молодежной организации пуэрториканских иммигрантов „Молодые лорды”, устраивавших погромы правительственных учреждений и требовавших ликвидации социально-расовой дискриминации в отношении своих соотечественников на материке. При хаpaктеристике арестованных особенно подчеркивался подростковый возраст члeнов этой организации.

Иначе складывается этническое самосознание подростков в семьях, где родители имеют относительно высокий образовательный уровень. Целиком отождествлять подобные семьи с зажиточными нельзя, но такая тенденция, безусловно, наблюдается. Как правило, родители в этих семьях хотя и являются иммигрантами первого поколения, но росли в основном на материке, а не на острове. Воспитание ими детей носит заметно целенаправленный хаpaктер и имеет в виду, как уже упоминалось, дать своим детям более качественное образование в привилегированных школах (по выражению Педро, дети реально начинали ощущать заботу родителей об их будущем, только когда те всеми средствами пытались обеспечить им обучение в частной или католической школе), избавить от влияния уличных групп и т. п.

Важным представляется следующее: чем выше социальный статус семьи, тем менее возможна сугубо эмоциональная реакция ее члeнов на проявление дискриминации. Успехи в процессе приспособления к новой этносоциальной среде на определенном этапе начинают диктовать компромиссные варианты решений конфликтных ситуаций национального толка, что и прививается детям. Однако традиционные культурные ценности могут быть пересмотрены. Из положения „бедной родственницы”, несущей функции релаксации иммигрантов или снятия напряжения, этнокультурная традиция переходит в ранг самодовлеющей ценности, фиксируя новый этап в развитии этнического самосознания.

Конечно, далеко не все элементы традиционнной культуры начинают из демонстративно культивироваться; как правило, ренессанс переживают те из них, которые кажутся престижными с точки зрения пуэрториканца, живущего в США (или в крайнем случае не задевают приобретенного им здесь престижа). Детей в таких семьях стараются приобщить к изучению истории острова, его искусства и литературы, празднованию традиционных католических праздников и т.п.

Ревитализация национальной культуры

Отражением процесса ревитализации национальной культуры среди определенных кругов пуэрториканских иммигрантов можно считать появление уже в конце 60-х годов таких общественных организаций, как „Проект развития пуэрториканской общины”, „Пуэрториканский форум”, „Аспира”. Их основной целью было повышение образовательного уровня пуэрториканской молодежи на материке. Небольшие сообщества интеллигентов, стоявших во главе этих организаций, держали настоящую связь с молодежью Вест-Сайда и других кварталов Нью-Йорка, населенных пуэрториканцами, разpaбатывали специальные школьные программы, насыщенные информацией о национальной культуре, и т.п. Социолог Антония Пантоха, создатель и глава наиболее эффективной организации — „Аспиры”, не только успешно знакомила молодых пуэрториканцев с культурным фондом острова, но и активно преподавала его.

Такое направление в формировании этнического самосознания („дипломатический”, правый национализм) в условиях явной социально-расовой дискриминации большинства пуэрториканских иммигрантов вряд ли можно назвать приоритетным. Между ним и экстремистским национализмом, безусловно, есть и промежуточные формы, более адекватно отражающие существование на сегодняшний день положение пуэрториканцев в этнорасовой структуре США. Но этот вопрос требует специального рассмотрения.

Здесь же для нас представляет интерес тот факт, что наличие этноцентристских тенденций как левого, так и правого толка вкупе не могло не оказать влияния и на процесс семейного воспитания. В 1978 г. выборочный опрос, имевший целью исследовать межпоколенные отношения в малых семьях, выявил, что среди пуэрториканской молодежи, рожденной в США, не намечается тенденции к исчезновению этнического самосознания под влиянием американского образа жизни, скорее наоборот. 45% опрошенных исследователями молодых пуэрториканцев заявили, что считают себя исключительно пуэрториканцами, остальные — частично пуэрториканцами, частично американцами. Ни один из опрошенных не ответил, что считает себя американцем.

Бикультурализм второго поколения иммигрантов

Бикультурализм второго поколения имеет диалектически противоречивую сущность, во многом, в свою очередь, осложняя внутрисемейные отношения. Актуальность этой проблемы уже в 60-х годах вызвала к жизни появление специального Института пуэрториканской семьи в Нью-Йорке — одной из общественных организаций иммигрантов, созданной с единственной целью — возродить традиционную пуэрториканскую семью. В задачи немногочисленного штата Института семьи входили разработка мероприятий, способствующих установлению взаимопонимания между родителями и детьми, рекомендации и советы но налаживанию психологического климата в семье. В основе всей деятельности института лежало твердое убеждение его создателей в том, что укрепление малой семьи с ее традиционной структурой взаимоотношений между отцом и матерью, между родителями и детьми облегчит адаптацию пуэрториканцев в США, ослабит постоянное стрессовое состояние давно живущих на материке и ускорит адаптацию к новому миру вновь прибывающих.

Однако постепенно психологические проблемы были вытеснены более насущными: устройство матерей на работу, детей в ясли, ходатайства об обеспечении многодетных матерей необходимыми пособиями и т.п. А со временем в Институт семьи стали обращаться с просьбами, не имеющими никакого отношения к семье, только в надежде получить какую-нибудь помощь. Это обстоятельство сильно снизило активность института и, вероятно, в дальнейшем могло вызвать прекращение его деятельности. Во всяком случае в настоящее время данных о функционировании в Нью-Йорке Института пуэрториканской семьи не имеется.

Кроме изменений, происходящих на микроструктурном уровне, не меньшее значение имеют изменения в системе родственных связей, существующих вне семьи — домохозяйства, в макроструктуре семьи. Эта система у пуэрториканцев включает три типа родственных отношений: кровнородственные связи, свойство и ритуальное родство, или „компадрасго”. Значимость всех трех типов родства и соотносимость их между собой на острове со временем менялись, и к середине XX в., как полагают многие исследователи, они необратимо утратили свои традиционные черты, суть которых заключалась в материальной и духовной поддержке всех члeнов семейной макросреды.

Существует также мнение, что миграция на материк повлекла за собой дальнейшее ослабление родственных связей. Департамент социального обеспечения в Нью-Йорке, считает Дж. Фитцпатрик, в случае необходимости оказывает больше помощи пуэрториканской семье, чем родственники, живущие в отдаленных кварталах города и не поддерживающие между собой связи. Однако конкретные исследования показали, что пуэрториканцы в Нью-Йорке личные встречи пpaктикуют чаще, чем телефонные разговоры (соответственно 3 и 1,8 раз в неделю).

Большие семейные сборы происходят как минимум раз в неделю. Хосе Рамирес: „У меня в Нью-Йорке много родственников, и я очень близок с ними. Это три кузины, два дяди, несколько тетей. Мой отец был единственным члeном семьи, который имел свой дом в городе. Все другие наши родственники снимали квартиры. На уик-энд они обычно приезжали к нам на большой семейный обед. Каждую субботу обязательно находился какой-нибудь предлог. Наш дом долгое время был излюбленным местом сбора родственников — это не так далеко от центра, сюда легко добраться общественным трaнcпортом. Теперь наши родственники переехали в другой район и наши сборища перестали иметь один фокус. Мы с моими младшими кузинами теперь кочуем: рождество — они с тетей здесь, Новый год, скажем, мы с сестрой там”.

Любопытно подробное описание сбора семьи Риос по такому поводу, как приезд в США ее главы — Фернанды: „Когда Фернанда приезжала в США, в аэропорту ее встречали: средняя дочь Фелисита и ее муж Эдмундо, младшая дочь Крус, которая специально для этого приехала из Флориды, один из компадрос Фернанды, три внука и бывший муж старшей сестры Соледад — Артуро, а кроме того, младший сын Симплисио и его жена, их друг, который подвез последних на машине”.

В стрессовой ситуации, когда психическое напряжение человека в условиях иммиграции возрастает до предела, также происходит сбор родных и друзей, присутствие которых помогает снять стресс. Больной пуэрториканец всегда оказывается окруженным целой толпой „домашних психотерапевтов”, которые во всем помогают лечащему врачу, достают лекарства, обеспечивают сиделку и т.д. По наблюдениям А. Харвуда, тяжелобольные или умирающие пуэрториканцы категорически отказываются ложиться в больницу и проводят свои последние часы только в общении с родственниками. В Нью-Йорке не было зарегистрировано ни одного случая, когда пуэрториканские иммигранты отказывались бы от своих престарелых родственников.

Есть основания утверждать, что пуэрториканцы в США поддерживают более близкие отношения со своими родственниками, чем на острове, причем не только с кровными родственниками, но и со свойственниками, и с компадрес. Однако, как нам кажется, сам хаpaктер родственных связей на материке изменился. Традиционные отношения свойственников, например, включали достаточно близкое общение на повседневном уровне. Ослабление такого рода взаимосвязей на острове за последнее время компенсировалось возникновением новых на материке, основанных скорее на материальной зависимости, чем на мopaльной помощи. Мария Диас: „Конечно, вся семья помогала моей матери после cмepти ее мужа, да и другим нашим родственникам, у которых было много детей. Нам покупали одежду, брали нас в кино, на всякие представления, парады и т.д. Но у нас у всех было постоянное чувство зависимости от них, потому что мать обязательно должна была расплачиваться с ними какими-нибудь услугами”.

Отношения компадрасго на материке среди социально равных семей постепенно приобрели форму исключительно мopaльной поддержки, а среди социально неравных вновь превратились в форму внеэкономической эксплуатации. Усилилась тенденция к использованию личных отношений в деловых связях. Из двух компадрес тот, кто более высоко стоял на социально-экономической лестнице, становится патроном для неимущего. Компадре-патрон часто был почти единственным посредником между иммигрантом и американским обществом. Он обеспечивал своего соотечественника работой, давал в долг деньги, улаживал юридические казусы, выступая как адвокат. Но в результате бедняк оказывался почти в полной зависимости от своего имущего компадре.

Межродственные связи пуэрториканских иммигрантов, так же, впрочем, как и микроструктурные отношения внутри семьи, заметно трaнcформировались по сравнению с островными как традиционными, так и инновационными формами. В целом процесс изменений, объективно отражая всю сложность и противоречивость ассимиляции иммигрантов вообще, с одной стороны, направлен на создание условий для их оптимальной адаптации в США, с другой — на возрождение в приспособленном к новой этносоциальной среде в виде традиционных этнокультурных ценностей.